Сидя на уроке географии,
парализованный тишиной класса,
он сделал себе татуировку чернилами
где-то чуть выше запястья:
"Я - шестимиллиардная часть человечества,
которое должно гореть синим пламенем".
А за окном весна в приступах эпилепсии бесится
и неподвижно лежит на асфальте
собака, словно каменная.

И в пересечении грязно-зеленых стен,
прижавшись лбом к бесконечной поверхности парты,
он что-то шепчет чуть слышно,
ползет от точки до точки
на политической карте.

Мир, опутанный капиллярами,
пульсирует, ворочается, ему слишком тесно.
Земной шар, разрезанный на дольки меридианами -
чертовски непривлекательное для жизни место.

"В каждом из нас", - продолжает учитель, -
"в каждом из нас есть часть третьего Рейха,
две части Кремлевской стены,
одна пятая бога
и сумерки,
сумерки до бесконечности..."

Наощупь выбрался из класса
в горло школьного коридора,
а там - люди, мелом измазанные,
лепят себе парафинового бога.

Из туалета запах настоящей жизни
вырывается сквозь неплотно прикрытые двери,
на руке - смесь крови и чернил,
и кажется,
кажется, что добрые звери
выносят наружу, трогают лоб губами изогнутыми,
между собой обмениваются многозначительными взглядами:
"давай похороним убогого?.."

На заднем дворе
среди скелетов турников,
торчащих в небо,
солнце щекотно целует в шею и хмурится,
а впереди - еще одно лето
перебирать будет
раскаленные струны улицы.

Прямо у лица, растянувшегося в улыбке,
застыла кирпичная река вечности.

В каждом из нас есть две пятых смерти,
одна пятая бога
и сумерки,
сумерки до бесконечности...

площадь дзержинского

Я ехал домой
мимо площади Дзержинского
рядом со мной
сидели с бледными лицами
люди совсем бедные
и бедные не очень.
Какая-то дама лет тридцати пяти
сказала: «Между прочим,
мне не жалко этих...»
И кивнула головой
в сторону повешенных:
«Я бы стреляла их сама,
как собак бешеных.
Суки, продали страну,
не моргнули глазом,
травить таких надо
специальным газом,
от которого сразу не умирают,
а очень долго мучаются,
может быть тогда все эти
пидарасы чему-нибудь научатся...»
На державных медных пальцах
висели какие-то люди,
отсюда они казались маленькими,
особенно по сравнению с памятником.
Его огромная голова с глазами-фонарями
брезгливо смотрела вниз на этих…
которых не жалко даме.
Женщина держала
в белых руках
полиэтиленовый пакет
в котором задыхалась
лысая курица,
быстрорастворимый обед
и большая бутылка
лимонада «Волга-Волга».
А с заднего сиденья
человек в штатском
смотрел на нее
с одобрением
очень долго.

___________________________
Андрей Емельянов