И гоня причитаний своих единичные всплески,
вставив музыку вместо того, чтоб глотать таблетки
от бессонницы, пол одеяла зажав в коленки,
я люблю тебя каждым ядром своей каждой клетки,
И хочу заключить тебя в каждую клетку тела
обнаженного, но не стремись к им сокрытой тайне,
ведь оно прозрачно, пока я его не одела
в обручальное ли, подвенчальное, да и то не
замутнеет, скорее останется в белом тоне.
Я хочу, чтоб ты дал мне, чего - не понятно, дай мне
непонятно чего. Подойди, подними в ладони,
и я гряну словами. И ты разберешь в их громе
Правду. Одну только Правду. И ничего кроме.

Анна Русс в №0 "Квадратного Колеса"
http://tskoleso.ru/images/kvako1/russ.htm

"Я хочу, чтоб ты дал мне..." - неожиданно сцепилось со строчками из "Фантастики" Д.Русина: "А брать у женщин гораздо легче..."

Трамваи – космические корабли.
В них люди, затерянные в пространстве,
Ищут украдкой куски земли,
Той, на которой нельзя остаться.

Наверное, быть может, им стало скушно,
И ностальгия заела печень,
А может взять им чего-то нужно,
А брать у женщин гораздо легче.

Спешат в пространстве трамваи-лица,
Карманный вакуум выжег очи,
И каждый выжженный страшно хочет
Жемчужно-просто кому-то сниться,

Посреди ночи спешить навстречу,
А после долго стоять у дверцы
И знать, что кто-то, снежинок легче,
Спешит навстречу с коврижкой сердца.

Но их желанья ломают руки,
За это крошат лицо любимых,
И долгой тонкой железкой в спину
Незрячий ветер доносит звуки.

Дмитрий Русин. Фантастика

Мысль эта о постоянной пожизненной мужской поэтической девственности-ясноглазости. Дима здесь - ярчайший представитель русоволосого царства (и фамилия - не говорит ли). Для него сфера эротического - это сфера вины, личной вины перед той "снежинок легче", что была-была и будет всегда причиной надкушенной "коврижки сердца".
В стихах лета 2006 Дима набирает уже "мясо" телесности, яркоживотной жизни, акмеизма - как материальности; однако постоянным приоритетом, пожалуй, остаётся для него сфера т.н. "духовного" - символистское нечто, невыразимое - и недоговорённое в последней строфе.

Поэзия Анны Русс бежит наоборот (не отталкиваясь - ибо не читали Анна и Дима друг друга). Таблетки, клетки, обнажённые тела и желание. Желание быть, соединиться, не расстаться... но это тождественно касаниям плоти, и секс у Анны - не постыдно-греховное, но постыдно-необходимое, любимо-необходимое, простое, быть может священное (священное на уровне т.н. "бездуховном", плотском).
Эта нелиричная лиричность, запахи и звуки тела, сосредоточенность на невозможности слияния (той невозможности из-за которой "крошат лицо любимых" в Димином стихе) - это сейчас везде-повсеместно. Достаточно вспомнить напрашивающуюся в воспоминание Веру Павлову. Однако есть вот что:

У Русс:

"И ты разберешь в их громе
Правду. Одну только Правду. И ничего кроме".

А у Русина:

"И долгой тонкой железкой в спину
Незрячий ветер доносит звуки".

И получается что Дима скорее трагичен - детство, страна где нельзя остаться - далеко за спиной и доносятся лишь звуки.
А Анна уже слышит и говорит другую Правду (хотя есть у неё стихи и с невыразимой печалью по снежинчатой лёгкости).

Главное не думать, что есть приговор. Потому что нет никакого процесса.

____________________
подслушал у Артёма Скворцова в том же 0 номере "КвКолсеа":
поэзия - это дырка от бублика
http://tskoleso.ru/images/kvako1/skvortsov.htm